|
Сегодня можно говорить о новом всплеске интереса широкой публики к творчеству актера и певца Александра Вертинского. Его произведения стали настолько популярны, что их начали исполнять даже музыканты, обычно тяготеющие к року. О своей жизни Вертинский почти все рассказал в своих песнях, воспоминаниях и письмах.
Детство будущего артиста было не совсем радостным. Его отец не мог жениться на его матери, хотя у них уже родилось двое детей, поскольку первая жена не давала развода. Своих внуков пришлось усыновить деду, а после смерти родителей брат и сестра вообще оказались в разных семьях у родственников матери и долгое время ничего не знали о судьбе друг друга. Они встретились спустя много лет, когда уже выросли, оба стали артистами и играли в различных труппах. Однако их совместная жизнь продолжалась недолго: позже, во время войны, сестра Вертинского погибла, по слухам, от передозировки кокаина. Сам же Александр Вертинский последовательно и достаточно настойчиво шел к своей будущей профессии. В гимназические годы он больше предпочитал посещать различные "действа", одинаково часто ходил и в церковь, и в театр. Ведь он вырос в Киеве, который славился своими культурными традициями и куда в то время приезжали многие знаменитости - Д. Ансельмо, Л. Собинов, Ф. Шаляпин. Постепенно Вертинский становится одним из представителей так называемой "богемы". Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, он берется за любую работу: продает открытки, грузит арбузы, работает корректором в типографии. Но позже в книге воспоминаний "Дорогой длинною..." он не расскажет об этом ни слова. Вспоминая свою жизнь, Вертинский только будет подробно анализировать, почему его так тянуло на сцену. В то время ему мешало многое - природная застенчивость, неумение произносить букву "p", однако впоследствии он постарался обратить этот свой недостаток в достоинство и научился очень своеобразно грассировать.
Постепенно Вертинский обрел также собственный неповторимый стиль выступлений, основанный на особенностях его говоряще-поющего голоса. Каждую песню он превращал в небольшую пьесу с законченным сюжетом и одним-двумя героями. Их образы были лаконичны, намечены отдельными, запоминающимися штрихами. "Дитя двадцатых годов", Вертинский впервые появился на эстраде в 1915 году, воспевая одиноких бедных деточек, кокаином распятых на мокрых бульварах Москвы. Он начал с выступлений в костюме Пьеро, от которого постепенно осталась лишь загримированная белоснежная маска-лицо и ярко-алые губы. Вначале Пьеро был традиционно белым, но через некоторое время Вертинский сделал его костюм черным. Со временем он отказался и от него, выходя на эстраду в цилиндре и черном фраке с ослепительно белой манишкой и в лаковых туфлях. Контрастное сочетание черного и белого придавало образу Вертинского особую элегантность и даже загадочность. Видимо, от стилистики костюма Пьеро и произошла удивительная игра рук артиста: каждый жест не просто дополнял слова, но сам по себе нес самостоятельную нагрузку. Маленькие песни Вертинского назывались "ариетками" или "печальными песенками Пьеро". И самого артиста поначалу называли русским Пьеро. Еще до революции к Вертинскому пришла известность, а затем и слава. Его песни не просто нравились - их запоминали и передавали из уст в уста. У него было множество поклонниц, и он с легкостью завязывал романы. Судьба Вертинского резко изменилась в двадцатые годы. Как и многие другие деятели русской культуры, он не принял революцию, и ему пришлось эмигрировать. Певец покинул Россию в ноябре 1920 года и поначалу оказался в Греции, где купил греческий паспорт и только потом поехал дальше. Наличие иностранного паспорта выводило его из категории русских эмигрантов и давало возможность работать. Вместе с Ф. Шаляпиным, И. Мозжухиным, А. Павловой, которых один из критиков позже назвал "детьми серебряного века", Вертинский постепенно завоевал зрителя сначала в Европе, а затем и за океаном. Но тематика его песен изменилась. Если до революции он пел о разных экзотических странах, то теперь его музой стала ностальгия по прошлому. Он поет не о радости души, а о спасении России. С 1923 по 1927 год Вертинский жил в Польше и постоянно ездил с гастролями по всей Европе. В Сопоте он познакомился с девушкой Ирен, и вскоре она становится его женой. Правда, брак их продолжался недолго. Из Польши Вертинский перебрался во Францию, а затем отправился в США. После удачных гастролей он снова вернулся во Францию, но не остался там надолго, перебравшись оттуда в Китай. Там он женился второй раз, и вскоре у него родилась дочь. Чтобы прокормить семью, артисту пришлось много работать - давать по два концерта в день. Естественно, что в эти годы творчество Вертинского сильно изменилось. Изменились и его песни. Они превращаются в маленькие баллады. Если раньше его героями были капризные дамы в шикарных манто и клоуны, лорды и бродяги, пажи и кокаинисты, то теперь ими становятся обычные люди. Они неутомимо стремятся к счастью и искренне горюют, потерпев неудачу. В тридцатые годы и годы войны он начинает сочинять песни и на стихи советских поэтов. Все долгие годы эмиграции Вертинский стремился вернуться в СССР. Он обращался к письмами к Войкову и Луначарскому. Однако все его патриотические настроения неизбежно разбивались о прозу жизни. История возвращения Вертинского в СССР достаточно сложна и драматична. Он несколько раз подавал прошение, но ему отказывали в выдаче визы и паспорта. В 1937 году Вертинскому разрешают вернуться, но без жены, а потом и вовсе отменяют разрешение в связи с начавшимися репрессиями. Видимо, его возвращение в 1943 году, когда война еще не кончилась, должно было символизировать сплоченность советского народа в борьбе с немецким фашизмом. Вертинский вернулся не один, а с семьей, которую нужно было обеспечивать. Еще не закончилась война, но люди продолжали жить и уже думали о мире. Поэтому песни Вертинского оказались близки и понятны широкой публике. Он пел для раненых и сирот, колесил с концертами по всей стране, проехал и по Сибири, и Средней Азии. После войны он продолжил сниматься в кино. Приход Вертинского в кино можно, пожалуй, считать случайным. Вначале он играл в немом кино, дебютировав в 1912 году в роли ангела в фильме "Чем люди живы", вероятно, просто ради заработка и из-за любопытства. Поэтому несколько лет он состоял на различных подсобных работах при съемочных группах в ателье А.Ханжонкова, исполняя в основном небольшие роли. Но даже если признать верной версию, изложенную в справочнике "Актеры советского кино", что Вертинский снимался в основном в эпизодах, все равно получится, что на его счету будет более десятка подобных ролей. Среди них чаще отмечают те, что сыграны в фильмах 1916 года, - таинственного бродяги Анатоля Северака в картине "Король без венца" и антиквара в картине "От рабства к воле". В эмиграции актер снимался, по его собственному признанию, в немецких и французских лентах, отчасти благодаря протекции И. Мозжухина. Однако, несмотря на неоднократные предложения, Вертинский не сделал карьеру в Голливуде, поскольку не знал в достаточной степени английского языка. В России в пятидесятые годы использовали его характерную внешность и, по мнению кинематографистов, врожденный аристократизм, что Вертинский с блеском продемонстрировал в роли князя в известном фильме 1954 года "Анна на шее". Но для того чтобы сняться в фильме "Заговор обреченных" в роли кардинала Бирнча, Вертинскому пришлось глубоко вживаться в далекий от его творческого амплуа образ. Запоминается и работа актера в фильме "Великий воин Албании Скандербег", где он сыграл роль дожа Венеции. Практически нереализованным остался талант Вертинского как чтеца. Он знал множество стихов наизусть, цитировал всегда много и к месту, любил играть с близкими ему людьми в своеобразную игру - "Откуда это". В эмиграции Вертинский не нажил состояния, поэтому в 55 лет пришлось начинать все сначала, давать по 24 концерта в месяц, ездить по всему Советскому Союзу, где не всегда создавались необходимые условия для выступлений. Вместе с новыми темами в его песнях звучали и старые мотивы - экзотика, тоска по прежней жизни, жажда новых ощущений. Но все равно Вертинский чувствовал себя свободным, потому что был востребован. Он работал до последнего дня жизни и умер на гастролях, неожиданно, очевидно от сердечной слабости.
Вертинская о Вертинском. Книга Лидии Вертинской "Синяя птица любви", вышедшая в издательстве "Вагриус", может отчасти расцениваться как сенсационная. Дело в том, что Лидия Владимировна (род. в 1923 году) интервью практически не дает, о жизни не рассказывает, все, что мы знаем о ней и ее феерическом муже, певце Александре Вертинском, мы знаем от кого-то другого. А тут целая книга воспоминаний! Естественно, книга далась нелегко и автору, и издательству. Лидия Вертинская довела повествование до смерти мужа в середине 50-х годов. Его слова "После моей смерти будешь любить меня еще сильнее" оправдались вполне. Здешнее общение сменилось внутренним и отчасти потусторонним, сновидными явлениями из-за гроба. Повествование дополнено письмами Александра Вертинского. Два года длилось его ухаживание за юной грузинско-русской красавицей Лидой Циргвава, родившейся в Харбине. Любовный напор был дополнен романом эпистолярным. Поэт и знаток слабой женской души, Вертинский в слове был столь же артистичен, как в жизни, и сердце избранницы завоевал на всю жизнь. Перечитывая сейчас эти письма стареющего артиста молоденькой девочке, поражаешься, насколько в них весь Вертинский - его грассирующая, чуть жеманная, актерская, отстраненная от самой себя, наигранная речь Пьеро, избалованного почитателями. Осколок Серебряного века, он носился по свету в метеорном потоке подобных себе осколков русской эмиграции. Он жил этой средой и изживал ее с собой вместе. Знакомство и начало романа с будущей женой пришлось на Вторую мировую войну. В Шанхае та не ощущалась впрямую, но подспудное переживание конца эпохи поэта не обмануло. Гибель Франции Вертинский оплакал в письмах к невесте. Сразу после свадьбы он начал писать мемуары. После письма Молотову в 1943 году ему с семьей было разрешено вернуться в СССР. Началось знакомство с советской реальностью. Жизнь концертирующего патриота была пестра и неоднозначна. Раскаявшийся эмигрант Вертинский оказался нужен кремлевским идеологам для заигрывания со "старой интеллигенцией". Рядом с графом Игнатьевым, одетым в мундир генерал-лейтенанта Красной Армии, он составлял идеальную пару. Вертинскому же любовь власти была нужна для жизненного комфорта и удобств. Роман был обоюдно счастливым. Борьба с космополитами Вертинского миновала, хотя кто более него соответствовал этому "термину"? Когда Жданов в 1948 году принес на утверждение постановление Политбюро об идеологическом погроме музыкантов, там упоминался и Александр Николаевич. Сталин перечеркнул абзац красным карандашом и сказал: "Дадым артысту Вертынскому спокойно дожить на Родыне". Вертинский мог сказать в пандан советским пионерам: "Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую старость". Вторая часть семейной переписки, вошедшей в книгу, - письма советского периода. Их Вертинский пишет жене, уезжая в отпуск или на гастроли. Аншлаги, овации, угощения, дорогие покупки, диета, самочувствие, интриги, Сталинская премия, болезни, враги, покровители, дорожные впечатления. Гастрольная жизнь знаменитого артиста в СССР конца 40-х - начала 50-х годов - это особая статья. У нее не только исторический, но антропологический интерес, имея в виду условия жизни большинства советских людей в то время. В каком-то смысле это редкое свидетельство жизни советской трудовой артистической элиты тех лет. Иногда вслед за радостью, что взвешен на партийных весах и признан советским, прорывается ностальгическое. Может, каренинская фраза в начале письма из Ленинграда от 16 сентября 1953 года тому причиной - "Я, наверное, хороший муж, потому что имею привычку ежедневно разговаривать с женой, несмотря на расстояние", - но словно глаза открываются. "Ленинград - точно не город, а "набальзамированный труп" города. Дворцы - с ослепшими окнами... Хмурые линии домов. Молчание. Холод. Склеп какой-то. Но эта Дворцовая площадь, через которую я ежедневно еду на концерт - великолепна в своем мертвом покое, и так прекрасна... до слез. Я всегда вспоминаю стихи Мандельштама: "Петербург, я еще не хочу умирать!" Кони барона Клодта на Аничковом мосту и спокойной воде канала... редкие пешеходы... все это как большое кладбище, заставленное великолепными памятниками... Вероятно, его уже не воскресить, этот город Петра и Пушкина... Но люди все же живут как-то... ходят слушать Вертинского - едят пирожные, работают... и вежливо молчат". Безусловно, перед нами частная переписка, и судить автора за любовь к деньгам и благам, о которых он пишет опекаемой им жене с дочерьми, некорректно. Да и жене о чем еще вспоминать, как не о разбитой 10-литровой банке любимого Вертинским вишневого варенья, о ценимом им стакане толстого стекла, об отдыхе на взморье и прочей житейской ерунде. Мама ее предупреждала, что семейная жизнь со старым мужем будет недолгой. Лидия Вертинская радуется, что получила профессию художницы. После смерти мужа в 57-м году зарабатывала на всю семью продажей эстампов и пейзажей. Гордилась, что Вертинский стал настоящим советским патриотом. А сама осталась в восприятии многих экзотической птицей Феникс из фильма "Садко", завезенной в Россию заморским гостем. Удачей книги является ее дополнение рассказами дочерей и внуков Вертинских. Человек пускает в землю корни, и те обретают причудливые живые формы.
|
|
