|
Мало кто узнает в исхудавшем мужичке в грязной одежде, с явными следами алкоголизма на лице бывшего школьного отличника, неизменного победителя математических олимпиад Сашку Ванюрихина. Да он и сам не очень стремится быть узнанным. Слишком уж сильный крен дала его жизнь после окончания школы.
То есть сначала все складывалось хорошо: поступил в политехнический институт, причем не только сам, а еще помог на экзаменах корешу-однокласснику. А сразу после начала учебы завертела-закрутила его веселая жизнь: пьянки, гулянки, девчонки-растаманки. Вот прямо с одной из таких веселых посиделок они с другом и залетели в милицию, после пьяной драки, с очень серьезными последствиями. Причем на ноже, которым пырнули одного из собутыльников (впрочем, без серьезных последствий) оказались отпечатки пальцев Сашкиного кореша. А тому ну очень не хотелось на зону, тем более что и родители собирались в Германию на ПМЖ. Вот и стал он во время следствия переводить стрелки на друга. Да еще и родителей своих подключил. Сначала с Сашей встретилась мать Ильи. Как водится, бухалась на колени, причитала, размазывая слезы по лицу: — Сашуля, спаси нашего сына, мы век этого не забудем! Не губи ему жизнь, он же потом в Германию в жизни не уедет. И мы из-за него никуда уехать не сможем, как же мы сына в тюрьме бросим? А тебе много не дадут, из неблагополучной семьи, из всей родни — только бабушка, так что тебе много не дадут, окажут снисхождение. — И на зоне поддержку окажем, а когда выйдешь — конкретно поможем устроиться, — вмешался отец. Параллельно они «договаривались» со следователем, который находил их аргументы очень даже убедительными. И в результате Сашка на три года оказался в зоне. Вернулся он оттуда уже горьким пьяницей. Разумеется, германский друг, которого он вывел из-под удара, о нем даже не вспомнил, и Сашка медленно скатывался под гору. Сейчас его можно встретить отирающимся около киосков со спиртным в надежде на опохмел.
Судьба другого отличника, Алмаза Исманкулова, сложилась намного успешнее. Как только он окончил с золотой медалью престижную школу, любящие родители отправили его в Москву, изучать медицину. Там он тоже получал одни пятерки, а на специализацию попал в клинику Святослава Федорова. Через несколько лет вернулся в родной город, где, пользуясь именем великого врача как волшебным пропуском, открыл первую частную глазную клинику. Обладая недюжинными организаторскими способностями, обеспечил своему детищу мощную поддержку прессы, что привело к неизбежному финансовому успеху. Разумеется, коллеги отзывались о его детище весьма неодобрительно, и по городу ползли слухи, что больным после лечения у него требовались повторные операции, а некоторые и вовсе навсегда теряли зрение. Но он отметал подобные разговоры как злонамеренную клевету... А вот Лена Рысина взбираться по социальной лестнице вверх так и не стала, причем принципиально. Получив свою золотую медаль, она отправилась в Москву, где поступила в литинститут. Но проучилась там всего полтора года, после чего бросила. Ее привлекла творческая свобода, тусовки хиппи, где каждый друг другу брат, возможность в неограниченном количестве читать редкую эзотерическую литературу. Деньги она зарабатывала, гадая по руке прохожим на Арбате: — У меня так здорово получалось! — вспоминает Лена, — один раз я даже Собчаку погадала. Он шел по Арбату и остановился рядом со мной. На мне была такая цыганская юбка, сумка с бахромой, расшитая бисером, повязка на голове, как у настоящей цыганки. Видимо, я ему понравилась, и он оставил охрану и подошел ко мне. Я, конечно, сразу его узнала, и подумала — нужно сказать ему что-то такое, после чего ему захочется делать людям добро, но вот что? Я сосредоточилась, и меня как прорвало. Я много чего ему говорила, причем сама толком не понимала что. Он был в шоке, сунул мне двести долларов, а потом еще не раз наведывался ко мне. Там же, в Москве, она вышла замуж, родила дочь, затем развелась. И вернулась в родной город к родителям. Те устроили очень эрудированную и общительную девочку в подпитываемый американцами проект. Ее задачей было доносить до населения основы налогового законодательства в виде рекламных роликов и статей. За все это ей платили очень хорошие деньги. И при этом с прежней страстью занималась своим духовным развитием. Здесь, в родном городе, ей встретились члены универсальной церкви, чье учение базируется на основах теософии. Это ей очень понравилось, и вскоре она стала одной из самых активных прихожанок. Когда у ее религиозной организации начались проблемы — их в обход закона лишили регистрации, Елена взяла на себя подготовку к судебным процессам. И выиграла их, несмотря на ощутимое давление силовых структур. К этому времени она уже оставила проект — он ей наскучил, и работала корреспондентом. Мать все увлечения дочери воспринимала в штыки, и считала что та социально деградирует. — Мы с ней практически не разговариваем, точнее, она со мной — говорит Лена — ей очень хочется, чтобы я превратилась в типичную бизнес-вумен и зажила так, как принято в приличном обществе, и совершенно не желает понять, что мне это просто не нужно. Я уже слишком большая девочка, чтобы слушаться мамочку, которая, увы, слишком многого не понимает. Деньги и власть стали для нее идолами. Зато Люда Кац слушала маму слишком хорошо. А мама, милая интеллигентная женщина, старалась оградить дочку от житейской грязи. В результате — в начале двадцать первого века выросла в их семье милая тургеневская девушка, типичная филушка — сейчас она защищает диссертацию и преподает в университете. В округе ее знают все нищие и бродячие собаки, их она всегда готова накормить и подлечить. А вот с личной жизнью у нее никак не складывается. Слишком уж мизерный у нее опыт, и живет она теми идеалами, о которых читала в романах. Но увы, реальные мужчины никак им на соответствуют. Слишком приземленные, они напоминают ей животных: — Мне совсем не нравится то, что происходит между мужчиной и женщиной. Хотя я понимаю, что мужчины так устроены, что обойтись без этого не могут, и в браке придется все это терпеть. Хотя я бы с удовольствием вступила в брак без секса. Я думаю, что на самом деле без всего этого можно обойтись. Хорошо бы встретить мужчину, который поймет, какая я возвышенная и ранимая! Кажется, ее идеал замаячил на пороге. Совсем недавно за ней начал ухаживать прожженный гей, которому потребовалось женитьбой улучшить свой социальный статус. В таком случае иерогамия ей обеспечена. Борьба с тенью
Комментарий психолога Елены Владыкиной Есть такое правило, которому следуют большинство родителей — родить ребенка для себя. То бишь, для продолжения своих несбывшихся целей, желаний. Он еще в животе у матери, а они уже мечтают, как он станет знаменитым баскетболистом, музыкантом или художником. А затем отдают его в спецшколы, чтобы осуществить собственные мечты, часто не задумываясь, надо это чаду или нет. Родительские амбиции вынуждают детей часами, зачастую не высыпаясь, просиживать за учебниками, они искренне боятся получить не то что тройку — четверку, за которую его будут безбожно ругать. А все почему? Потому, что родителям необходимо им гордиться, как воздух нужна возможность рассказать знакомым, какой необыкновенный у них сын или дочь. И они весьма болезненно реагируют, если их лишают этой возможности. «Мне за тебя стыдно!» — говорят они в таких случаях ребенку. Не ему стыдно, а им самим, ведь они фактически проживают жизнь в своих детях, и иногда так увлекаются, что полностью пытаются подменить своей личностью личность ребенка, навязав ему свои вкусы, привычки, желания. Хоть и из самых лучших побуждений, желая ему только добра. Но в результате неизбежно наступает конфликт, личность ребенка пытается высвободится из-под давления. Чаще всего это происходит уже после школы, когда дети наконец получают ту свободу, которая прежде была им недоступна. Они попадают в новый мир, где, в отличие от школы, оценки не имеют решающего значения, а человек оценивается по другим качествам. И если он учился из-под палки, не обладает сильной волей, то вполне может стать членом криминальной компании, в которой его принимают как своего. Другие просто решают бороться с идеалами родителей до конца (чаще — собственной жизни), и начинают вести жизнь свободных художников или, например, компьютерщиков, или уезжают в деревню, чтобы жить ближе к природе. Очень часто такой образ жизни вполне подкрепляется финансовым успехом, но родители все равно злятся. Не такой доли хотели они для своих детей. Как можно хвастаться, например, талантливым хакером перед собеседниками, которые в этом деле ничего не понимают? Другое дело, у людей дети в правительстве! Пусть даже мелкий чиновник, с небольшим окладом, но ведь в правительстве же! Сын или дочка тоже ни в какую не уступают, отстаивая право на самоопределение. В душе они все романтики и авантюристы, которые устали от догм и хотят попробовать построить свой рай в шалаше вопреки всем. Шалаш часто превращается в комфортабельное бунгало, но все равно в нем сохраняется дух независимости. Те дети, которые, наоборот, приняли установку родителей на социальный успех, стараются всю жизнь карабкаться вверх по той самой пресловутой социальной лестнице. Они свято верят, что находятся в безопасности, только окруженные большим окладом, общественным статусом и второй половиной нужного социального уровня. То бишь стараются прожить всю жизнь на пятерку, как приучились в школе. И чувствуют себя счастливыми, наслаждаясь успехом. Часто для таких социально организованных детей важно быть ответственным, соответствовать идеалам, ощущать себя самым-самым. И даже если они уж не так высоко взлетают вверх, все равно стараются не допустить ошибок, которые не осудили бы их родители, хотя сами предки зачастую такие виражи делали, которые чаду и не снились). При минимуме жизненного опыта из девочек вырастаю старые девы, из мужчин — занудноватые холостяки. Иногда, уже в зрелом возрасте они начинают осознавать, что жизнь прошла впустую, и часто это оборачивается огромной внутренней трагедией. Получается, что жизнь всех нас либо запрограммирована нашими родителями, либо представляет собой постоянный бунт против их власти. Что лучше — вопрос спорный. Катарина Радзиховская
|
|
